Помощь - Поиск - Пользователи - Календарь
Полная версия: о любви и красоте
STAVROPOL ZOO > ОБЩАЕМСЯ НА РАЗНЫЕ ТЕМЫ > Наше творчество!
pluh
Меня глубоко тронула эта истинная история, и до сих пор, подчас, перечитывая её, я ощущаю слезы на своих глазах. Я уверен, что среди нас имеется не так уж много "Уродливых". И все они несмотря ни на что жаждут любви и привязанности. Именно поиск любви и составляет главную тему истории, которую я хочу рассказать. Читайте же...
Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько Уродливый был уродлив. Местный Кот. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба, поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс проживание без крыши оставила на теле Уродливого неизгладимые следы. Для начала, он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот все время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дёргался.. Если бы не множество болячек и желтых струпьев, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же УРОДЛИВЫЙ кот. Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни. Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти. Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в него бросали вещи - он терся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он бежал к ним и терся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь всё-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться.
Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был почти что мёртв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его лоб. Пока я нёс его домой, он хрипел и задыхался. Я нёс его домой и больше всего боялся повредить ему ещё больше. А он тем временем пытался сосать мое ухо. Я прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал мурлыкание. Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном - о капельке привязанности! Возможно, о капельке сострадания. И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым любящим и самым красивым. Никогда он даже не попробует укусить или оцарапать меня, или просто покинуть. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.
Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успел добраться до дома, и я долго сидел, держа его на коленях. Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен.
У него было искалечено тело, а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему всё без остатка. Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному - быть Уродливым...
LoYra
Вспомнила своего кота. Рыжий кот, глупый и добрый - ко всем подходит, не убегает, только прижимается к земле, а уже 7 лет котейке. Мы переехали в другой дом, котейку, конечно, взяли с собой, и теперь он регулярно уходит на свою территорию, а мы ловим и несем домой - лечить, кормить и отсыпаться. И ведь защититься не может совсем, опять сбежал, как он там...
МПС
Сижу и плачу, как дура.
aturai
Сижу на работе с красными глазами unsure.gif , комок к горлу подобрался...

Вспомнила Матрешку высохшую , полуживую... но когда я ее взяла на руки она стала громко, изо всех сил мурчать unsure.gif !
Я поняла, она хочет жить и постаралась ей помочь.

Удивительно, что кошка прошла через такие испытания, и не потеряла веры в людей, не потеряла жизнерадостности...
Порой им завидуешь unsure.gif , и есть чему завидовать!
Titania
Здравствуйте, друзья!Посмотрела Ваш форум и порадовалась - у Вас очень интересно.
Спасибо aturai за подсказку о том, что есть такое место встреч людей, любящих животных - тот живой мир, который доверчиво смотрит нам в глаза....
Titania
Мне понравился первый рассказ об Уродливом... Спасибо!
В ответ посылаю своё случайное творчество - рассказ о моих кошках. Извините, что он довольно пространный...

LOVE STORY

Этот странный кошачий взгляд – «созерцание внутрь» – сродни взгляду философа, знающего о себе и мире что-то такое, что не дано понять нам, простым смертным. Кажется, Вечность смотрит на нас, не мигая и без особого интереса – нас там точно нет. Мы пытаемся прорваться к ней и остаться навсегда. Кошкам проще – они с момента своего появления «уже там», освоились и пребывают, как дома, даже не догадываясь об этом. Возможно, поэтому они смотрят на мир долго-долго не моргая, не отводя взгляда, и ничего не боясь. Вечность не страшится самой себя – ей ничего не грозит. Кошки бессмертны...

I. ГЕРМЕС III

После смерти моего любимого кота Филимона – крупного, рыжего, агрессивного и мудрого «дворянина» – прошло довольно много времени. Я долго не могла смириться с этой утратой, часто видела его во сне и даже не допускала мысли о том, что его место в доме может занять другой кот. Мой муж – Сергей – видя, как я страдаю, предлагал: «Ну, давай возьмём в дом котёнка. Тебе станет легче». Но я понимала, что пока не изживу эту печаль, не смогу простить этому котёнку того, что он «другой», «не тот». Всякий раз при встрече с рыжим котом, моё сердце замирало, и я напряжённо искала в них ЕГО черты – не находила и не прощала ему этого несходства.
Но время лечит и спустя четыре года, при взгляде на котят, я начала ловить себя на мысли: «Вот этот мог бы жить у нас». При этом я хотела, чтобы котёнка выбрал Сергей. Я говорила: «Хочу, чтобы следующий был, прежде всего, ТВОИМ котом». Теперь-то я понимаю, что таким образом я пыталась уберечь себя от сильной привязанности, подобной той, какую я переживала по отношению к Филимону, а заодно и от той боли, которую долго испытывала после его смерти. Ничего не получилось – я опять «вляпалась», сама того не желая!
Наверняка, я бы ещё долго не решилась на выбор другого кота. Однако всё решила одна встреча.
В тот день моя коллега и добрая приятельница Марина успешно защитила кандидатскую диссертацию, и вечером, как водится, все друзья собрались поздравить её с этим событием. Первое, что я увидела войдя в её квартиру – серо-голубого сибирского котенка по имени Тимофей, который пушистым шариком подкатился к нашим ногам. Красавец и игрун, он сразу же завладел нашим вниманием. Восторг и умиление гостей, очевидно, были для него привычны, и он, не долго думая, принялся их исследовать – вначале всех сразу, а затем каждого в отдельности. Со мной он решил познакомиться традиционным для котят способом – просто внезапно свалился ко мне на колени откуда-то сверху, и не обращая внимания на мою оторопь, занялся охотой за моёй рукой и ещё за чем-то, что только он один смог разглядеть в складках одежды.
Котёнок, играющий на коленях, мгновенно вернул меня в те времена, когда мой незабвенный Филимон был маленьким, весёлым и довольно шкодным существом, а я – безумно любящей, восхищённой его красотой и проказами «кошачьей мамой». Это было время, наполненное не только заботами, но и неизбывной любовью и нежностью к пушистому хулигану. Все чувства вернулись сразу, и я ясно осознала, что тоскую и по заботам о котёнке, и по чувствам, которые её сопровождают. Потрёпывая и почёсывая мохнатый лобик Тимофея, я поняла, что в моём доме не хватает именно такого юного, неудержимого и своенравного жильца. Весь вечер я продолжала наблюдать за Тимошкой и радоваться собственным чувствам – умиротворению, нежности и решимости. Пора!
Ещё какое-то время я размышляла о том, каким будет мой следующий котёнок, но так и не пришла к определённости, успокоилась и как будто забыла об этой встрече. Однако спустя четыре месяца, случайно узнав, что в один из дней состоится выставка кошек, я внезапно вспомнила Тимофея и решила: хочу там побывать и «просто посмотреть» на любимых животных. И мы поехали!
Не знаю, что произошло, но когда мы с Сергеём вошли в выставочный павильон, как-то само собой получилось, что мы не просто смотрели, а уже выбирали. Все кошки были прекрасны! Я с радостью осознала, что рыжий окрас, оставаясь для меня самым привлекательным, уже не отзывается тяжёлыми воспоминаниями и болью, и теперь я могу выбрать котёнка с любым другим окрасом и быть вполне довольна им. Например, таким, как у Тимофея.
Покорили нас коты-британцы – большие, с роскошными оранжевыми глазами и густой бархатной шерстью, самодостаточные и небрежно-отстранённые от происходящего. Мы долго переходили от одного вольера к другому, испытывали терпение их хозяев множеством вопросов, собирали визитные карточки, выясняли, когда у того или иного владельца появятся котята на продажу. При этом делали друг перед другом вид, что ещё ничего не решено, что всё ещё впереди и не обязательно состоится, что это всё «просто так – примерка».
На выставке котят уже не продавали, и мы покинули её. Не знаю, о чем думал Сергей, но я в глубине сердца была разочарована: мы не купили котёнка. Странная лихорадка, охватившая меня на выставке, не отпускала. Уже усаживаясь в машину, я, напустив на себя равнодушный вид, сказала мужу: «Здесь, совсем рядом, есть элитный салон «Кошачье царство». Не хочешь посмотреть?». «Поехали» – так же ответил он.
Почему-то котят в нём оказалось не очень много, и ни один из них Сергею не приглянулся. Нам пообещали показать на следующий день других котят, и уже уходя, я вдруг заметила двухцветный клубочек в одном из вольеров и спросила: «А это что за котёнок?» Николай Павлович – совладелец клуба и, одновременно, заботливый «кошачий папа» – ответил мне, что это трёхмесячные котята-британцы – кремовая сестрёнка и её голубой братец. Они мирно спали и были так сплетены, что голубого котёнка почти не было видно – только один бочок и ушко. Беднягу пришлось разбудить, для того, чтобы внимательно к нему присмотреться. Боже, как он заверещал, когда его вытащили из вольера – серо-голубой шерстяной шнурок, с намёком на образ гадкого утёнка – в этом возрасте они все такие – с несчастными глазами и роскошным именем Гермес Третий. Затем его вернули в вольер и он, продолжая жалобно пищать, стал прижиматься к стеклянной перегородке в том месте, где я приложила руку. Вот тут моё сердце и защемило! Тем не менее, мы уехали, заручившись уверениями, что завтра в салон для нас привезут ещё двух-трёх котят.
Нам предстояли ещё некоторые дела, и пока мы разбирались с ними, боль в сердце всё усиливалась и не отпускала. Наконец, когда я поняла, что она связана с этим котёнком, я сказала: «У меня болит сердце по этому котёнку. Может, заберём его?». На что Сергей ответил: «Хорошо, завтра поедем и заберём». Но для меня «завтра» уже было невозможно – только сейчас! Как будто что-то предчувствуя, муж позвонил в салон и предупредил, что мы возвращаемся за Гермесом и просим ни в коем случае никому его не отдавать. И, Слава Богу! Вернувшись, мы онаружили семью, не выпускающую из рук НАШЕГО котёнка и просившую отдать его им. Милый Николай Павлович оборонялся, как мог и твердил: «Сейчас они приедут, сейчас они приедут…» При нашем появлении всё семейство ужасно огорчилось, а Николай Павлович вздохнул с огромным облегчением. Когда, наконец, я прижала котёнка к сердцу, оно успокоилось в тот же миг! Затих и котёнок. Я была счастлива – странный сплав эйфории, облегчения и полного покоя. Это был МОЙ котёнок! Наконец-то он со мной!

II. ФЕЯ

У меня никогда не жила кошка. Коты были, кошек же – никогда. Как же! «Ведь они рожают»! Какой-то мистический страх перед картиной родов долгое время не позволял мне впустить кошку в свой дом. И никто не мог убедить меня, что кошка в доме – это чудо. В ответ на горячие уверения той или иной владелицы кошки, я кивала головой и будто бы соглашаясь, говорила: «Да, да, конечно», – но внутри меня звучало: «Нет, это не для меня!»
Однако с появлением Семён Семёныча в доме и по мере того, как он подрастал, перед нами периодически вставал вопрос: что делать? Беспечно-детское настроение всё чаще стало меняться на задумчивое созерцание штор, книжных полок, обувной стойки, и, вообще, всех углов квартиры. Одновременно кот стал агрессивнее и начал довольно громко «взмявкивать», адресуя в никуда свое кошачье вопрошание. Помня прошлый опыт проживания с котом Филимоном, я задумалась: до тех пор, пока Семён Семёныч созреет для вполне взрослой жизни, пройдёт немало времени – не менее полугода. Что будет делать кот, дожидаясь своего «мужского» времени? Правильно, он будет громко звать кого-то, не зная точно кого, орошать шторы и книги, возмущаться в ответ на воспитательные меры и нервничать. Иначе говоря, делать всё, чтобы его природный инстинкт, начинающий с неумолимостью заявлять о себе, получил скорейшее удовлетворение – чем быстрее и чаще, тем лучше.
Естественно, напор взрослеющего сластолюбца нужно было как-то сдерживать и, значит, необходимо было обдумать контрмеры. Апелляция к медицинским препаратам даже не рассматривалась – это вредно. Крики и угрозы – также, так как бессмысленны и, главное, невозможны по отношению к любимчику. Ухищрения в виде подкладывания фольги, смазывания уголков уксусом, бросание ключей в момент «кошачьева криминала» также не обещали желаемого результата, но гарантировали, при этом, массу суеты и лишних разочарований. «Что же делать?» – терялись мы, убедившись, что в арсенале привычных мер нет ни одной, которая по-настоящему облегчила бы жизнь коту и нам.
Ответ пришёл совершенно неожиданно и со стороны. Причём, он был таким, что я даже растерялась и не поверила, что для нас это возможно. Во всяком случае, в первый момент я подумала, что если решусь на это, то обо мне можно будет с полной уверенностью сказать: «Она сошла с ума!»
Итак, когда все контрмеры были нами отметены, я решила обратиться за советом в "кошачий" клуб , членами которого мы стали сразу, как только нашли там своего Семён Семёныча. Я позвонила и начала излагать перечень своих тревог. В ответ на долгую «материнскую» жалобу, наш кошковед и милейший человек, Николай Павлович внезапно предложил завести в доме ещё и кошку. «Пусть у Сёмы будет семья – сказал он, – и тогда он не станет метить углы, а будет ухаживать за кошкой и, когда появятся котята, займётся их воспитанием». Я ожидала услышать что угодно, но только не это! Как, ещё и кошка? А как же наши дела и покой, а как же роды, картину которых я даже представить боюсь? «Что же с нами будет?» – спросила я. «Вы будете жить очень весело и без всяких кошачьих эксцессов» – ответил он.
Положила я трубку в состоянии ступора. Немного оправившись, решила, что это совершенно невозможно. Черно-белыми красками моё воображение буйно рисовало картинки будущей жизни. Вот я «убиваю» всё свое свободное время на уход за кошачьим семейством и не могу заниматься больше ничем. Вот кошка рожает, а я, держась за сердце, плачу от жалости и бессилия, а ей, конечно, невероятно трудно. Вот множество котят носятся по нашей крохотной квартирке, постоянно путаются под ногами, и я или Сергей, конечно же, наступаем то на одного из них, то на другого (вариант – зажимаем дверью). Вот у кошки пропало молоко, и котята плачут от голода, а я не знаю, как их выкармливать… Подобных картинок было так много, что я решила даже и не думать о подобной перспективе – я же не сумасшедшая!
Однако у Сергея этих картин в голове почему-то не возникало, и он внезапно спросил: «А почему бы нам и не взять кошку?». А в ответ на моё горячее лопотание о трудностях решительно подвёл черту: «Ничего в этом страшного нет. Семён Семёнычу жить станет интереснее». Так и было решено: кошку берём!
И тогда, после долгого и тщательно исследования на предмет соответствия «кровей», в салоне нам предложили четырех лиловых сестричек-британок. Наступило время выбора!
«Приложите каждую кошку к своей груди и послушайте» – сказала нам хозяйка салона Инна Сергеевна, знающая о кошачьем племени всё и беззаветно любящая его – если кошка замурлычет, значит она ваша». Но они почему-то все мурлыкали на моей груди. Я внимательно присмотрелась к каждой: три из них – красивые, крепкие, очень подвижные и бесстрашные – они сами просились в руки. Четвёртая же – худенькая, тихонькая, с отчаянными глазами – не просилась никуда. Просто съёживалась на груди и замирала, неслышно мурлыча. И опять во мне что-то щёлкнуло – ВОТ ОНА НАША КОШКА! Сергей удивлялся безмерно: «Да что же в ней такого особенного? Посмотри, остальные и крупнее, и смелее, и веселее – выбирай!» Но нет, было уже поздно: отчаянный страх в её глазах уже не отпускал, а моё желание обогреть её и защитить возрастали с каждым противоречащим мне словом. Казалось, отними эту трусливую худышку от меня, и всё – я не возьму никакую другую кошку, уйду, а потом долго буду страдать, вспоминая её взгляд. Я подумала, что и во мне есть вот такая беззащитная кошка, которая также порой, трусит и нуждается в помощи. Эта проекция решила всё – либо ОНА, либо никакая другая кошка! Я уже любила её всей душой и не желала ничего слушать.
Я выбрала для неё имя Фея… Ещё в детстве, когда взрослые читали мне волшебные сказки, добрая фея представлялась именно такой: очень красивой, хрупкой и неземной.
Когда Фея уже лежала на моих коленях, и мы ехали домой, я думала о том, что в жизни ничего не происходит случайно. Мы не любим случайных людей, а только счастливо распознанных СВОИХ. Также мы не любим и случайных кошек – только тех, которые с первого мгновения присваивают часть нашей души и не возвращают её уже никогда.

III. СЕМЁН СЕМЁНЫЧ И ЛИЗА

Итак, случилось! В нашем доме появилась кошка и перевернула мою жизнь: крохотная и тощенькая в свои четыре месяца, лиловая британка, запуганная неизвестно чем, с огромными отчаянными глазами и высокородным именем Висалияр Фея. Это странное существо пряталось везде, где могло отыскать потаённое местечко. «Бедная Лиза»! – шутили и жалели мы, и долго думали, как же её назвать «по-домашнему», не замечая, что она уже получила имя – Лиза, Лизавета, Лизонька.
Я переживала за неё и понимала – новый дом, другие люди, не освоенная территория… Но как можно было быстро освоиться, если за ней постоянно охотился восьмимесячный хозяин дома – крепкий британский кот, поселившийся в нём раньше, обозначенный в родословной как Гермес Третий и получивший «в миру» уважительное имя Семён Семёныч. Охотился он истово, с полным забвением всяких запретов, и эта охота имела множество чрезвычайно важных для него подтекстов. Во-первых, инстинкт размножения уже начал трепать ему нервы. Во-вторых, хозяева, которые порой «доставали» его своей любовью, вдруг сосредоточились на чём-то помимо его драгоценной шкурки. В-третьих, это невнятное существо посягнуло на самое святое – его территорию, на самые уютные её уголки. Как тут не возмутиться и не поставить нахалку на место? Что из того, что она маленькая, трясущаяся, и вообще всегда сидит где-то в темноте, там, где настоящему хозяину дома в голову не придёт находиться? Все это неважно. Главное другое: уж если это существо появилось на моей территории, значит, оно появилось для меня – иначе и быть не может.
Бедная, бедная Лиза… Почему? А вы попробуйте устеречь такого эгоиста. Ему же не объяснишь, что Лиза ещё совсем мала, что ей нужно дожить в «девичестве» хотя бы до 11 – 12 месяцев. Да и ему самому, если следовать науке, также раненько «страдать» по кошке. Что ему до смешных установлений, если в нём бушует огонь страсти и именно ему служит вся его иезуитская изобретательность. Его умению незаметно подкрасться к кошке могли бы позавидовать самые матёрые диверсанты. А торжествующему воплю при нападении – королевские глашатаи, извещающие о высочайшей воле.
Ни друзья, ни коллеги – никто не верил, что мы сможем уберечь Лизоньку от настойчивых притязаний юного Казановы: «Нет, нет, это невозможно!». Не верили и мы с Сергеем, но изо дня в день стерегли, стерегли, стерегли. Всё это время мы удивлялись: как один кот может «призвать в строй» двух взрослых людей. Наша жизнь была подчинена только одной задаче: уберечь здоровье «влюблённого» и его будущей подруги. Наши дни превратились в своеобразную «охоту в охоте» – кот за кошкой, мы – за котом. Ночью же, для того чтобы дать себе хоть немного расслабиться и отдохнуть, мы стали спать в разных комнатах: я и Лиза – в гостиной, Сергей и Семён Семёныч – в спальне. И это была правильная тактика. Кот, как настоящий мужчина – «с глаз долой – из сердца вон», – побушевав из самолюбия несколько минут, мирно засыпал до утра. Я, устав от собственной бдительности, вытащив Лизоньку из очередного убежища, долго наслаждалась покоем и утешала себя и её. Затем наступало утро – начинался новый день…
Странно, казалось, что вся эта кутерьма должна была сильно раздражать нас, вызывать гнев и крики в адрес наглеца. Но, нет! Что-то есть в этих «пришельцах», что, заглянув однажды им в глаза и оторопев от их недоуменного и отстраненного взгляда (ах, эта Вечность в нём!), прикоснувшись к бархатной шерстке и услышав тихое кошачье дыхание, мы отдаём им всю свою душу. Какой гнев? Какое раздражение? Только любовь, любовь, любовь... Поэтому наше неубедительно-строгое «Нельзя» воспринималось Семён Семёнычем слабо: он жмурился от порхающего вблизи его носа пальца, смотрел с удивлением и сердился. Действительно, какого чёрта? Почему «нельзя»? Прыгая к Лизавете на спину, вопя в безумстве от предвкушения победы и пытаясь покрепче ухватить её за гривку, он жил как никогда полно и радостно. Но… полнота и радость бытия всегда сменяются их нехваткой. Наше полуистеричное, нестройно-хоровое «нельзя», и, одновременно, затрещина Лизы быстро возвращали его к суровым будням – он уже не главный!
А тут ещё и Лизонька подросла и уже не пряталась, а наращивала свой оборонительный потенциал – от шипения и вздыбленной шерстки до прямого нападения и (о, ужас!) до шлепков по наглой голубой морде.
Пришёл момент, когда недоумение, напор и гнев Семён Семёныча стали подкрепляться рыцарским ухаживанием. Уж как он старался! Он вылизывал кошке всё, что позволялось ему вылизывать: уши, спинку, шею. Подкрадывался, конечно, и к хвосту, но тут же получал гневную оплеуху «девственницы». Несчастный, он даже перестал приворовывать её корм! Но, увы, кошка принимала ухаживания и … давала-таки ему отпор. Тогда он присоединил тактику обольщения: укладывался перед кошкой на спину и демонстрировал всё, чем обладал, и что неумолимо подрастало – провоцировал, как мог: извивался, выкручивался, показывал себя со всех сторон. Оранжевые глаза блестели и зазывали, голубая шерстка лоснилась и синела от страсти...
Невозможно описать, сколько удовольствия, восхищения и радости мы пережили с Сергеем, глядя на эту живую и очень мудрую природную игру наших любимцев. Как, порой, распознавали в ней, наши человеческие игры. Как мы хвастали друг перед другом тем, что Лиза или Семён Семёныч бегают к нам «жаловаться» один на другого. Например: «А сегодня Лизонька прибежала КО МНЕ, вспрыгнула на МОИ колени и Я её защищала от Сёмы». Подтекст этого хвастовства, конечно же, понятен: «ОНА МЕНЯ БОЛЬШЕ ЛЮБИТ». Смешно, но эти бархатные ушки, лапки и хвостики на какое-то время превратили в соперников и нас, бессознательно борющихся за их симпатии и желающих стать для них ГЛАВНЫМИ.
Время шло. Кошка крепилась, и мы уже было подумали, что между всеми нами установилось некое подобие понимания «текущего момента», роли распределены и так жить можно довольно долго. Наивные, мы забыли, что кошка не просто растёт, она ещё и «зреет»…
Первый сигнал был распознан нами не сразу. Кошка вдруг стала мягко «подворковывать», глядя на Семён Семёныча и слегка прогибая спинку. Вначале он не поверил своему счастью – уж очень много он получил от неё оплеух и грозного рычания. Когда же Лиза, припав на передние лапы и взмуркивая, поползла к нему, Сёма и вовсе растерялся. Тяжелым галопом он проскакал до поворота в другую комнату, затормозил, расположился за углом и принялся наблюдать за множащимися пируэтами подруги. Зато «дошло» до меня: наша Лизонька (наша крошка!!!) желает «гулять». Я растерялась, а она, увидев бегство кавалера и на всякий случай поупражнявшись ещё немного, внезапно успокоилась и, взобравшись на моё кресло, уснула. Семён Сёмёныч, на всякий случай, убрался в любимую «кибитку» и задремал.
Они уснули, а мы потеряли остатки покоя! Что же теперь? Если раньше Лиза была нашей союзницей в борьбе с «ранними связями», то теперь она не просто плавно переместится в стан вольнодумцев, но, более того, сделает всё, чтобы этот стан активно множился! И это в её шесть с половиной месяцев?!? Ну, уж нет! И мы решили утроить бдительность…
В сущности, наступившие будни мало чем отличались от прошедших, однако возмущённых воплей, недоумения, обид и упрёков прибавилось. Теперь они следовали, и весьма активно, с двух сторон. Ночи перестали быть более или менее спокойными: в любое время кошка могла экспрессивно заявить свой «мяу-призыв», а кот, из другой комнаты, норовил энергично ей ответить. Днём же они вынуждены были проводить время в разных комнатах: в гостиной со мной сначала маялась кошка, а затем следовала «смена пажеского караула» – она перемещалась в спальную комнату, а Семён Семёныч – ко мне. И так – несколько раз в день. Как у меня болело сердце за находившихся в «одиночке»! Я печалилась и мучалась виной, а они спокойно спали, ели, изредка голосили, призывая к справедливости, и норовили прорваться к своему партнёру, если я заходила их пожалеть.
Поначалу Лиза пела свои любовные песни нечасто и недолго – дней пять – и затем опять противостояла циничным выходкам кота. Мы вздыхали с облегчением и пугались следующих всплесков её взрослости. И они повторялись. Причём, чаще, чем у кошек, живущих в доме без кота – всё-таки Сёма преуспел в своих провокациях.
Вот так, любя, радуясь и тревожась, мы и жили до тех пор, пока ИХ ВРЕМЯ не пришло. Первого апреля, в день всеобщего веселья, когда Лиза в очередной раз начала своё любовное «взмуркивание», мы сняли контроль над нашими подопечными и стали с интересом ждать развития событий.
Семён Семёныч недолго топтался на месте. Недоверчиво косясь на нас, он очень скоро поверил в удачу и теперь периодически, с большим оптимизмом взлетал на кошку, затем слетал и озадаченно таращил глаза, глядя, как она переживает каждый фрагмент «любви», беззвучно, но очень энергично кувыркаясь по всему периметру комнаты. Внешние наблюдения за процессом не дали нам ответов на вопросы: «А как же ЭТО у них, неопытных, получится? Будут ли у Лизы котята?». Сейчас-то я понимаю, насколько забавны эти вопросы перед лицом природы, но тогда, начитавшись различных книг о том, как «должно быть», мы стали бояться всего и, в том числе, момента спаривания своих любимцев. Следуя зову инстинкта, они оказались мудрее нас. После нескольких дней «любовной круговерти» наши питомцы успокоились и разошлись по своим уголкам. Наконец, спустя две недели, выяснилось: котята будут. «Надо же, – по-детски изумлялись и ликовали мы, – у Семён Семёныча всё получилось!».
Для нас настало время полного покоя – два месяца беспечного отдыха, наполненного ожиданием и нежностью к Семён Семенычу, Лизоньке и будущим «пришельцам», а также шутками и предположениями – как ЭТО будет, как МЫ перенесём роды, сколько ИХ будет?
Будущее покажет… Важно, что сейчас оно видится нам бесконечно интересным!

IV. ПОДГОТОВКА К ВСТРЕЧЕ

Самое яркое впечатление того времени, когда Лизонька постепенно округлялась и приближалась к первому материнскому опыту, – нежность. Она переполняла меня при взгляде на неспешно проходящую мимо кошку, при мыслях о предстоящих родах и в фантазиях о будущих котятах. Сергей стал чрезвычайно заботливым и бережным по отношению к Лизе, успокаивал меня всякий раз, когда я за неё тревожилась. Семён Семёныч, прекратив свои ухаживания, довольно жмурился, привычно придвигал лапой в свою сторону тарелочку с кормом, возмущался возросшим вниманием к кошке и требовал подтверждений любви к своей высочайшей особе. Требовал он настойчиво и громко, предлагал для ласки всё своё бархатное тело и толстенные щёки, сочно урчал, когда добивался желаемого.
Какое-то время Лизонька была беспечна, носилась по квартире, задирала кота и была чрезвычайно довольна, когда ей удавалось его рассердить, сдвинуть с их общего любимого местечка и быстренько его занять. Но по мере того, как её «талия» становилась всё шире и круглее, она стала прислушиваться к происходящему в ней – часто и задумчиво вылизывала свой животик, носила его бережно и не спеша. Когда котята стали тихонько толкаться, всё чаще и чаще я стала наблюдать милую картинку: Лиза лежит на боку. Вдруг её пушистое брюшко начинает легонько волниться и ощутив это волнение она мгновенно начинает заглаживать его языком. Казалось, что успокаивая движение в своём теле, она ласкает всех котят вместе и каждого в отдельности.
Обычно независимая, недоверчивая и осторожная, Лиза вдруг стала приходить ко мне по утрам и подставлять свою голову для ласки, как будто для того, чтобы убедиться в том, что предстоящее материнство рядом со мной будет безопасным. Хитрюга! Задолго до появления котят она уже «причащала» нас к будущему событию, заручалась поддержкой и готовила для них любящее пространство. И, конечно же, мы их уже любили, ждали, тревожились и надеялись на благополучный исход.
Я усиленно готовилась к их появлению: консультировалась везде где могла и, прежде всего, в своём клубе, бомбардировала вопросами и переживаниями коллегу, которая имела опыт общения с кошкой более тринадцати лет, читала «нужные» книги и справочники. Но главное, я мобилизовала свою добрую подругу, живущую в нашем же доме, – Татьяну! И не только потому, что к этому времени она проходила путь «кошачьей мамы» уже более десяти лет и её опыт был для меня бесценен. Дело в другом: она, как неисправимый оптимист, относилась к моим страхам с юмором и в ответ на моё тревожное бормотание всякий раз напоминала о мудрости природы. Это поддерживало меня и на какое-то время мой взгляд на предстоящее событие становился трезвым и спокойным. Тем не менее, как Лизонька готовила для себя и котят комфортное пространство, так и я обустраивала такое же пространство для себя: я заручилась уверениями Татьяны в том, что как только ЭТО НАЧНЁТСЯ она придёт и поможет мне всё это пережить.
Следуя книжным рекомендациям, я подготовила удобное, как мне казалось, местечко для появления котят – освободила от лежащего годами архива просторную тумбочку, промыла её и выстелила мягкой и чистой подстилочкой. Кроме этого, приготовила ещё целый ряд важных мелочей, которые могли понадобиться во время родов кошки.
Время шло своим чередом. Я и Сергей слегка нервничали, Лиза удивлялась происходящим в ней переменам и тихонько «поглаживала» котят, а Семён Семёныч жил в собственное удовольствие и даже порывался иногда возобновить «опыт любви». Это вызывало гневную волну с трёх сторон и он, недовольно ворча, удалялся по своим «не главным» делам: сну, еде или весёлой потасовке с какой-нибудь очередной «мышкой». Такие потасовки провоцировали Лизоньку и она, забыв о своём бесценном грузе, начинала гарцевать по комнате вслед за котом. Тут нестройным хором вступали мы с Сергеем и пытались остановить юную мамашу, апеллируя к её ответственности за будущих детей: «Лиза, нельзя! Да как же можно так скакать, ты же рожать скоро будешь! Побереги котят, глупая кошка!». Чаще всего она не обращала никакого внимания на эти увещевания, иногда усаживалась и внимательно смотрела на нас огромными круглыми глазами и недолго слушала. Затем, круто развернувшись, галопировала в сторону происходящего веселья. Оставалось лишь одно, но очень верное средство отвлечь её внимание от безудержно резвящегося кота-провокатора – холодильник. Постучав несколько раз его дверцей, мы отлавливали наивную чревоугодницу, и, держа на руках, продолжали свою взрослую лекцию.
Почти каждый день я считала дни и выверяла для себя дату родов. Но как это обычно и бывает в таких случаях, я ошиблась. В полном соответствии со своенравной женской природой, Лизонька окотилась на два-три дня раньше, чем мы этого ждали.

V. РОЖДЕНИЕ ЧУДА

В то утро Лизонька внезапно забеспокоилась, замяукала, обращаясь ко мне, и стала прижиматься к моим ногам. Почему-то я сразу поняла: НАЧАЛОСЬ! Она же стала кружить по комнате, заглядывая во все уголки. И я стало ясно: Лизонька ищет место для родов! Виновник торжества – Семён Семёныч – был немедленно удалён в другую комнату, что вызвало у него взрыв возмущения. Он нутром почувствовал что-то необычное в поведении Лизы и был не прочь понаблюдать за подробностями. Но увы… Здесь я была тверда и неумолима – кот на период родов подлежит выселению!
Успокаивая кошку, приговаривая и внутренне пугаясь, я осторожно положила её на приготовленное для неё место – в ту самую тумбочку, которая должна была стать убежищем для неё и новорожденных, и стала звонить подруге: «Таня, началось! Лиза уже рожает! Приди, пожалуйста! Что делать? Я боюсь!», – на что получила бодрый ответ: «Иду, не бойся, не она первая, не она последняя – всё будет хорошо».
Когда подруга пришла, выяснилось, что, во-первых, это я «уже рожаю», а у кошки лишь начались схватки, которые могут продолжаться довольно долго; во-вторых, все те симптомы, которые меня так пугают (учащённое дыхание, жалобные глаза, короткие «взмявкивания»), это обычное дело; в-третьих, совсем не обязательно висеть над ней жалостной массой, а можно расслабиться и выпить чаю.
Если с первыми двумя пунктами я могла согласиться, то с третьим – никак. Что значит «не обязательно»? Конечно обязательно! И я присела рядом с кошкой и, поглаживая ей животик стала разговаривать с ней. Пока длились первые схватки, я рассказывала ей о нашем будущем: о том, что всё закончится очень хорошо, о котятах, которые скоро появятся, о том, как весело мы станем жить, как будет заботиться о них и играть с ними. Я высказала Лизоньке все ласковые слова, которые знала, а мои руки были самыми мягкими, осторожными и нежными. Кошка слушала не просто внимательно, она буквально впилась в меня своим взглядом, а её лапки удерживали одну из моих рук, как будто в них была её гарантия избавления от боли и страха. Именно тогда я подумала, что она меня понимает и доверяет как никогда. И ещё я поняла, что как бы я не пугалась поисходящего, моя женская природа интуитивно подскажет мне, как нужно себя вести в этой ситуации. Я приободрилась – она обязательно поможет.
Когда первые схватки закончились, мы обе – Лиза и я – расслабились. Лиза отдыхала, а я обнаружила, что сознание моё вполне трезво и прежнего страха уже нет. Я даже сказала подруге, что пока не начались сами роды, она может уйти – вдруг стало неловко от мысли, что она вынуждена сидеть с нами в ущерб своим делам. Татьяна согласилась и ушла. А мы с Лизой продолжили ожидать первенцев.
Ждали довольно долго. Схватки перемежались периодами покоя. Прошло несколько часов и мне вдруг показалось, что кошка умирает: она почти не дышала, голова её запрокинулась, а полуоткрытые глаза слегка закатились вверх. В панике я вновь бросилась звонить подруге и, прибежав, она опять объяснила: кошка отдыхает между схватками. И закончила: «Прими успокоительное». Но, какое успокоительное средство может помочь от тревоги за любимое существо при виде её страданий? Тем не менее, тот факт, что я уже не одна придал мне сил и уверенности. Мы сидели и обсуждали происходящее, изредка заглядывая к Лизоньке. И тут она вдруг выскочила из своего укрытия, огляделась и единым махом прыгнула в «кибитку».
«Кибитка» – это довольно просторная полка в одной из секций мебельной «стенки». В свое время она была обозначена нашими любимчиками как место отдыха. Для того, чтобы она действительно стала укромным местечком, мы прикрепили три салфетки из гобелена к верхней планке полки, Саму полку застелили небольшим, тонким пледом и назвали этот уголок кибиткой – рисунок на гобелене вызывал ассоциации с цыганскими повозками, виденными нами в кино. Семён Семёныч и Лиза быстро обжились в ней и часто, после обеда, наперегонки летели к ней, чтобы расположиться как можно удобнее. Иногда они цапались, гневаясь на попытки своего партнёра растянуться на всю ширину, чаще же мы наблюдали умилительную картину миролюбивого единения: перепутавшиеся лапы и хвосты, трогательно прижатые друг к другу мордашки – голубую и лиловую.
Вот в эту кибитку и махнула наша Лизонька. Поскольку нижний уровень кибитки находится на высоте 60 сантиметров, я оторопела: «Как же теперь, а вдруг котята будут падать?». Но, что случилось, то – случилось: Лизонька сама выбрала место для родов и спорить с ней, возвращать на прежнее место было уже поздно. Схватки возобновились и вскоре мы услышали громкий, возмущенный писк первого котёнка. Заглянув за штору кибитки и увидев, что кошка старательно вылизывает своего первенца, мы порадовались: с материнским инстинктом у неё всё в порядке! Затем, с небольшими интервалами, появились ещё два котёнка, которые почему-то явили себя миру в гордом молчании. Бедная Лиза, она буквально упала от усталости и тут же уснула. А котята, энергично сопя, припали к маминым сосочкам и дружно зачмокали. Это был их первый настоящий ужин.
К этому времени уже вернулся с работы Сергей и мы, три взрослых человека, периодически подглядывали за котятами, чуть отгибая края салфеток и перебивая друг друга, сообщали тихим шёпотом: «Смотрите, сосут!», Смотрите, какие они крупненькие и толстенькие», «Ой, ой, первенький толкает остальных!». Эта счастливая информация, очевидная для всех нас, должна была звучать и звучать для того, чтобы наше восхищение котятами, кошкой и котом утроилось. А как же иначе! Лизонька, такая хрупкая, выдержала всё с большим терпением. Только в самом начале схваток, утром, она взмявкнула» несколько раз – и всё. До самого конца мы её больше не слышали. И только потом, когда котята по очереди рвались на свободу, она тихо рычала от боли. Ну разве это не достойно уважения и восхищения?
Итак, долгожданные первенцы – два голубых и один лиловый – появились в нашем доме, юная мама отдыхала, а мы радовались: «Всё хорошо, всё хорошо, всё хорошо!». Семён Семёныч так и не был допущен в комнату, периодически он мяукал за дверью, возмущаясь таким произволом, и мои попытки успокоить его давали лишь временный эффект. Особенно бурную реакцию у него вызвал писк первого котёнка – он просто бился в дверь. Уж не знаю, о чём он тогда подумал, но мысль эта явно ему не понравилась. Попытки прорваться на место событий ему так и не удались, несмотря на все его усилия: возмущенный крик, жалобное мяуканье, царапанье в дверь. Так, с недоумением и обидой в глазах, он и отошёл ко сну. Полный тревог и радости день завершился.
Всю ночь я прислушивалась к звукам из кибитки, но там было тихо. Изредка заглядывая внутрь, я видела одну и ту же картину: котята уткнулись в мамин животик, а сама мама спокойно спит. Красивее и трогательнее картины я в своей жизни не видела!
Ну что ж, пусть наши пришельцы спят и набираются сил – впереди у них столько впечатлений…

VI. ВЕСЁЛАЯ СЕМЕЙКА

Время после рождения котят летит незаметно. Каждый день наполнен радостью и удивлением: котята растут так быстро, что это кажется подозрительным.
Вот только что они всё время лежали, припав к маминому животику, а вот уже довольно быстро ползают по кибитке, исследуя её. Вот уже открылись глазки и первый котёнок приблизился к устроенному мной «бортику» из простыни, пытаясь увидеть то, что лежит за ним. А вот и первый шлепок: лиловый «исследователь» выпал из кибитки на подушечки, которыми я выложила пол перед ней, предвидя этот момент. Он лежит молча тараща глаза, а бедная Лиза, жалобно взмявкивая, кружит над ним, пытаясь ухватить за гривку для того, чтобы водворить любопытного переселенца на место. Вот Семён Семёныч, потрясённый произошедшим, сидит в углу и боится приблизиться к своему любимому местечку отдыха, а вот он уже раздаёт котятам оплеухи за «плохое» поведение… Впрочем, история его знакомства с котятами стоит того, чтобы рассказать её подробнее.
Настало первое утро после появления котят. Лизонька вышла из кошачьего убежища и сделала, всё, что ей было необходимо сделать. А затем – вот благодарная кошка! – она подошла ко мне и поприветствовала сочным мурлыканьем, потёрлась о мои руки, затихла на минуту, прижавшись к ним, и получив в ответ много ласковых слов, опять вернулась к котятам.
Семён Семёныч, проснувшись, вновь стал рваться в комнату к кошке и мы с Серёжей решили: нет смысла удерживать его, всё равно наступит время и он туда войдёт. Так зачем же затягивать этот визит? И мы открыли дверь!..
Семён Семёныч не вошёл комнату – он влетел в неё! И… остановился в недоумении: тихо, всё на своих местах и будто бы ничего не изменилось. Но… странный звук из кибитки, неслышный нашему уху, вполне чётко звучал для него. И запах… Кот усиленно втягивал его ноздрями, отчего его нос забавно морщился, усы топорщились, а он шёл на него и в итоге, привстав на задние лапы, настороженно замер перед входом в кибитку, пытаясь понять: «Что там такое?» Лизонька, угадав его присутствие, мягко спрыгнула на пол и подозрительно глядя на молодого папашу, подошла к стоящей недалеко воде и стала лакать, непрерывно глядя на него. И вдруг – мы даже «ойкнуть» не успели – Семён Семёныч единым махом вспрыгнул в кибитку! Вначале была тишина, затем мы услышали шипенье и вслед за ним печальный вой папаши. Внезапно Сёма буквально вывалился из кибитки, так как пятился и пятился от трёх маленьких батончиков, попискивающих и сбивающихся без мамы в тёплую кучку.
Говорят, что кошки не испытывают никаких чувств. Не знаю! Но в тот момент в оранжевых глазах кота вполне отчётливо виделось недоумение, схожее с недоумением мужчины, ненадолго отлучившимся из дома и по возвращении обнаружившим там троих детей: «Ну вот! Уж и отлучиться нельзя… Откуда?» Озадаченность Семён Семёныча бала так велика, что, свалившись на свою толстую попку, он так и оставался долгое время сидя на ней, глядя на нас всех поочередно: «Это что, шутка?» Лиза же, вспрыгнув к котятам и заслонив их своим телом, стала пристально и строго глядеть на юного папашу, как будто предупреждая: «За ЭТО я буду биться насмерть».
Несмотря на предупреждение, Семён Семёныч ещё не раз пытался попасть к котятам. Он подолгу стоял на задних лапах у кибитки и тоскливо взвывал и шипел, но наткнувшись на взгляд Лизоньки, всякий раз отступал… Куда подевались самоуверенность эгоиста и ощущение хозяина дома!?! Сейчас властвовала кошка и он, интуитивно понимающий её силу и готовность защищать ЭТО – непонятное и подозрительное, – сдался, примирился и затих. Каждое утро, заходя в комнату, он проверял там ли ещё ТО, из-за чего на него все смотрят сурово, дружно кричат: «Сёма, нельзя!», – и восстановить справедливость и свои привилегии нет никакой возможности. Много времени он проводил лёжа поблизости и наблюдая за входом в кибитку, но нашу круговую оборону прорвать было не так-то легко. Впрочем, думаю, что Лиза и без нас прекрасно с ней справилась. Ей достаточно было просто посмотреть на Семён Семёныча и он съёживался под этим взглядом. Но мы всё равно беспокоились и вмешивались в процесс выяснения того, «кто здесь главный».
Настал момент, когда все котята по очереди и по нескольку раз в день стали вываливаться из кибитки. Значит, решили мы, пора расширять их жизненное пространство. И мы развернули просторный и удобный вольерчик.
Странно, но наши котята почему-то стали осваивать новое пространство не столько вширь и длину, сколько вверх. Они бодро, хотя и с большим усилием, карабкались под самую крышу вольера зависали на сетке и пищали, требуя свободы. Эти крохотные, трёхнедельные клубочки уже знали, что мир гораздо больше и интереснее, чем их укрытие. Они требовали этого зрелища неустанно, посвящая этому требованию всё свободное от кормления и сна время. Как только Лизонька оставляла их одних, они, сопя и тараща от усилия свои несмышленые глазки, карабкались и карабкались наверх, пытаясь прорваться в небольшую щель в сетке, оставленную для мамы. Периодически кому-то из них это удавалось и громкий шлепок извещал нас, что котёнок уже на свободе. Быстро перебирая лапками, он пытался убежать от вольера как можно дальше, Лиза же, обеспокоенная ранним свободолюбием детишек, напротив, норовила вернуть его на место и потому пыталась схватить его за гривку. Мы веселились, глядя на эту суету и помогали юной маме. Семён Семёныч, сидя где-то наверху, со здоровой опаской, но неотрывно наблюдал за этой суетой. Водворённый на место котёнок тотчас же предпринимал новую операцию по собственному освобождению и, наткнувшись на плотно закрытую сетку, громко возмущался. Когда гнев котят стал почти непрерывным, мы решили: пусть гуляют где хотят. И они начали осваивать новую территорию! Сначала неуверенно, часто спотыкаясь, они бродили, ползали по комнате, заглядывая во все возможные и невозможные места. Сталкиваясь нос к носу, тщательно обнюхивали друг друга, иногда угрожающе поднимали лапу: «Не связывайся!» – и следовали дальше.
Казалось, что по мере расширения исследуемого котятами пространства, нам всем должно было бы стать теснее и опаснее: «Вдруг наступим, прищемим!». Но, как ни странно, котята совсем не мешали нам, взрослым – людям и кошкам. Они настолько были поглощены исследованием пространства, новыми впечатлениями, запахами, препятствиями, что абсолютно не мешали нам заниматься своими взрослыми делами. Периодически мы натыкались на упавшего в изнеможении в каком-нибудь уголке котёнка, уставшего от собственного исследовательского рвения и заснувшего «вдруг». Чаще, конечно, они встречались всё-таки в одном уголке и, повозившись, потолкавшись в борьбе за удобную позицию, засыпали прижавшись друг к другу.
Со временем хлопот становилось всё меньше и меньше, а радости всё больше. Сами того не подозревая, наши лохматые ребятки стали для нас увлекательнейшим зрелищем, которого вот так близко нигде и никогда не увидишь, и погружаясь в которое, мы испытывали массу приятных ощущений и ярких чувств; восхищение, удивление, нежность, радость и, главное – душевный покой. Он так редко нас посещает …
Но… в который раз я целую эти пушистые лобики и думаю о том, что когда-то настанет время прощания с ними. Как больно…

МПС
Titania, да Вы - талант! (давно хотела это Вам сказать). Очень интересно пишете.
Дашенька
mebiro_01.gif ak.gif ak.gif ak.gif Я немного опоздала, но тем не менее тоже сижу и плачу...
Это текстовая версия — только основной контент. Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, нажмите сюда.
Русская версия Invision Power Board © 2001-2024 Invision Power Services, Inc.