Нас пока не много на форуме, да и в регионе))
но пора форумчанам рассказать о такой замечательной породе

ШИ-ТЦУ

Немного истории.



Ро­ди­на Ши-Тцу на­хо­дит­ся на Ти­бе­те - "Вер­ши­не ми­ра", где в го­рах, уто­па­ющих в об­ла­ках, бьет­ся Сер­дце Ми­ра - оби­тель йо­гов и ти­бет­ских лам. Зем­ля, по­ро­див­шая мно­жество ле­генд, оку­та­ла тай­ной и про­ис­хож­де­ние Ши-Тцу.
На­ибо­лее по­пу­ляр­ной бы­ла ле­ген­да о снеж­ном льве - по­ве­ли­те­ле трех сил. Счи­та­ли, что Ши-Тцу очень по­хож на сим­во­ли­чес­кое су­щество Танг Син­га, снеж­но­го льва - ца­ря зве­рей. Танг Синг спо­со­бен пре­одо­ле­вать рас­сто­яния, прев­ра­щать­ся в об­ла­ко или ту­ман, из­ме­нять свои раз­ме­ры. Его мо­гу­щество настоль­ко ве­ли­ко, что ес­ли он рык­нет, то семь дра­ко­нов упа­дут с не­ба.
Дру­гая ле­ген­да гла­сит, что Буд­да Мань­юш­ри, пу­те­шествуя под ви­дом просто­го жре­ца, по­се­тил все че­ты­ре части све­та. А в до­ро­ге его соп­ро­вож­дал толь­ко ма­лень­кий "ха-па" - ко­рот­ко­но­гая до­маш­няя со­бач­ка, ко­то­рая в мгно­ве­ние ока мог­ла прев­ра­тить­ся в ог­ром­но­го льва, и тог­да Буд­да ехал на нем вер­хом.
В древ­них ти­бет­ских ру­ко­пи­сях упо­ми­на­ют­ся две по­ро­ды со­бак: боль­шой ти­бет­ский мастиф, ох­ра­ня­ющий ка­ра­ва­ны и люд­ские по­се­ле­ния, и ма­лень­кая до­маш­няя со­ба­чон­ка с длин­ной и пыш­ной шуб­кой. Нес­мот­ря на ми­ни­атюр­ные раз­ме­ры, в ней жи­ло сер­дце льва. Об­ла­дая тон­ким, чув­стви­тель­ным слу­хом, она пер­вой чу­яла опас­ность и пре­дуп­реж­да­ла боль­ших со­бак-ох­ран­ни­ков.
В ги­ма­лай­ских де­рев­нях кли­мат су­ров. Зи­мой лю­ди и жи­вот­ные скры­ва­ют­ся от сту­жи, а ле­том стра­да­ют от зноя. Здесь нет места не­нуж­ной рос­ко­ши, все под­чи­не­но су­ро­во­му за­ко­ну вы­жи­ва­ния, и при­хо­дит­ся до­воль­ство­вать­ся лишь са­мым не­об­хо­ди­мым.
Па­ра­док­саль­но, но имен­но здесь по­яви­лась со­бач­ка, ко­то­рой суж­де­но бы­ло стать ук­ра­ше­ни­ем им­пе­ра­тор­ско­го двор­ца, жить в не­ге и рос­ко­ши.
В 1653 го­ду ти­бет­ский Ве­ли­кий Пя­тый Да­лай-ла­ма, со­би­ра­ясь на­нести ви­зит ки­тай­ско­му им­пе­ра­то­ру, по­вез в по­да­рок нес­коль­ко со­ба­чек-львов. Не бы­ло бо­лее цен­но­го по­дар­ка, ко­то­рый мог­ли бы сде­лать жи­те­ли Ти­бе­та. Там эти со­бач­ки бы­ли куль­то­вы­ми жи­вот­ны­ми: их обо­жест­вля­ли, дер­жа­ли в хра­мах и пок­ло­ня­лись им, счи­тая, что в них пе­ре­се­ля­ют­ся ду­ши умер­ших жре­цов.
До­ро­га от "Вер­ши­ны ми­ра" до Ки­тая про­тя­ну­лась на три с по­ло­ви­ной ты­ся­чи ки­ло­мет­ров, и в те да­ле­кие вре­ме­на тре­бо­ва­лись дол­гие ме­ся­цы, что­бы ее пре­одо­леть. Но вот, ка­ра­ван с ла­мой и со­бач­ка­ми че­рез де­сять ме­ся­цев достиг Пе­ки­на, и за это вре­мя со­бач­ки ус­пе­ли за­вести по­том­ство. Так на­ча­лась но­вая, са­мая блиста­тель­ная эра Ши-Тцу.
На про­тя­же­нии сто­ле­тий со­бач­ка-лев счи­та­лась при­ви­ле­ги­ей толь­ко им­пе­ра­то­ра, а аристок­ра­ти­чес­ким семь­ям ее пре­под­но­си­ли в по­да­рок в знак осо­бо­го рас­по­ло­же­ния. Не мог­ло быть и ре­чи о том, что­бы про­дать или ку­пить щен­ков Ши-Тцу.
Раз­ве­де­ни­ем за­ни­ма­лись ев­ну­хи в зак­ры­тых по­ме­ще­ни­ях двор­ца, за­бо­тясь о пи­том­цах, уха­жи­вая за шерстью, рас­че­сы­вая и моя ее. Им­пе­рат­ри­ца Тцу-Хши, осо­бен­но лю­бив­шая этих со­ба­чек, про­во­ди­ла в зак­ры­тых по­ко­ях дол­гие ча­сы, и каж­до­му пе­си­ку доста­ва­лась части­ца им­пе­ра­тор­ской люб­ви и лас­ки.
Прид­вор­ные по­эты так опи­сы­ва­ли ее лю­бим­цев: "Жем­чу­жи­ны, упав­шие с прек­рас­ных губ Ее Ве­ли­чества Нес­рав­нен­ной Тцу-Хши, им­пе­рат­ри­цы Зем­ли Цве­тов".
В те дав­ние вре­ме­на от­бор луч­ших осо­бей про­во­дил­ся по ри­сун­кам, на­ибо­лее пон­ра­вив­шим­ся пра­ви­те­лю. Осо­бо цен­ным ок­ра­сом счи­тал­ся зо­ло­тистый - цвет ки­тай­ских им­пе­ра­то­ров, с бе­лым пят­ныш­ком на лбу - зна­ком Буд­ды, и бе­лым кон­чи­ком хвоста.
Исто­рия Ши-Тцу в ки­тай­ский пе­ри­од тес­но свя­за­на с судь­бой пе­ки­не­са - дру­гой ма­лень­кой длин­но­шер­стной со­бач­ки. Пред­по­ла­га­ет­ся, что зна­чи­тель­ную леп­ту в ее раз­ви­тие внес­ли ти­бет­ские при­шель­цы.
Ши-Тцу яв­ля­лись не­отъ­ем­ле­мой частью им­пе­ра­тор­ско­го дво­ра и тща­тель­но ох­ра­ня­лись. Вот по­че­му пер­вых со­бак вы­вез­ли в Ев­ро­пу лишь в двад­ца­тых го­дах на­ше­го сто­ле­тия. Пы­та­лись это сде­лать и рань­ше, но по нег­лас­но­му за­ко­ну со­ба­кам, пред­наз­на­чен­ным на вы­воз, под­сы­па­ли в пи­щу мо­ло­тое стек­ло...
Сре­ди пер­вых за­вод­чи­ков, ко­му по­вез­ло, был г-н Коф­фман, чи­нов­ник вы­со­ко­го ран­га из Нор­ве­гии. В кон­це двад­ца­тых го­дов он по­лу­чил наз­на­че­ние в Ки­тай, и там, вра­ща­ясь в знат­ных кру­гах, смог при­об­рести щен­ка Ши-Тцу, су­ку по клич­ке Лей­дза. Чуть поз­же, бла­го­да­ря зна­ком­ству, он при­об­рел двух ко­бе­лей. В 1932 го­ду он пе­ре­вез сво­их Ши-Тцу в Ос­ло. И тут воз­ник­ла проб­ле­ма с Кен­нел-клу­бом. Их сог­ла­си­лись за­ре­гистри­ро­вать лишь два го­да спустя под наз­ва­ни­ем "ап­со".
В Ев­ро­пе сре­ди пер­вых за­вод­чи­ков Ши-Тцу бы­ли так­же ан­глий­ский ге­не­рал Дуг­лас и г-жа Бра­ун­риг.
В 30-е го­ды сло­жи­лась та­кая си­ту­ация: под на­име­но­ва­ни­ем "ап­со" бы­ли за­ре­гистри­ро­ва­ны со­бач­ки, очень от­ли­ча­ющи­еся по ти­пу. Сре­ди них бы­ли осо­би, приб­ли­жа­ющи­еся к се­год­няш­ним Ши-Тцу, пе­ки­не­су и лхас­ско­му ап­со.
Пер­вый клуб Ши-Тцу был соз­дан в Ан­глии в 1935-м, а пер­вый сов­ре­мен­ный стан­дарт раз­ра­бо­тан в 1948 го­ду.


На­чи­ная с 60-х го­дов XX ве­ка, не­ве­ро­ят­ный бум в рас­простра­не­нии Ши-Тцу ох­ва­тил Со­еди­нен­ные Шта­ты Аме­ри­ки, а вслед за ни­ми Ав­стра­лию, Япо­нию и Ев­ро­пу. Ког­да в 1955 го­ду Аме­ри­кан­ский Кен­нел Клаб (The American Kennel Club) внес по­ро­ду Ши-Тцу в груп­пу "Про­чие по­ро­ды" Ре­естра по­род со­бак, в США бы­ло очень нем­но­го пред­ста­ви­те­лей этой по­ро­ды. Ши-тцу бы­ли прак­ти­чес­ки ни­ко­му не­из­вестны, за ис­клю­че­ни­ем, раз­ве что нем­но­гих эн­ту­зи­астов. По­ро­ду пред­став­ля­ли все­го лишь нес­коль­ко со­бак, при­ве­зен­ных из Ан­глии и из Нор­ве­гии, где эта по­ро­да то­же бы­ла в то вре­мя не слиш­ком мно­го­чис­лен­на. Мно­гие из пер­вых вла­дель­цев Ши-Тцу бы­ли во­ен­нос­лу­жа­щи­ми, воз­вра­тив­ши­ми­ся в Шта­ты пос­ле окон­ча­ния вто­рой ми­ро­вой вой­ны из Ан­глии или из Скан­ди­на­вии с ди­ко­вин­ным по­дар­ком для сво­их до­мо­чад­цев.
В 1957 го­ду пер­вый аме­ри­кан­ский клуб Ши-Тцу был соз­дан на восто­ке США, а к 1960 го­ду клу­бы Ши-Тцу уже бы­ли в Те­ха­се и во Фло­ри­де. К 1961 го­ду во всех Со­еди­нен­ных Шта­тах бы­ло за­ре­гистри­ро­ва­но око­ло ста со­бак по­ро­ды Ши-Тцу, как при­ве­зен­ных в США, так и уже ро­див­ших­ся за оке­аном. Нес­коль­ко выста­вок, про­шед­шие в США в 1961 го­ду прив­лек­ли к Ши-Тцу присталь­ное вни­ма­ние мно­гих лю­би­те­лей, и в 1962 го­ду уже бы­ло за­ре­гистри­ро­ва­но око­ло трех­сот со­бак этой по­ро­ды.
В 1965 го­ду ко­ли­чество Ши-Тцу в Аме­ри­ке уве­ли­чи­лось до шести­сот пя­ти­де­ся­ти и эта по­ро­да прив­лек­ла вни­ма­ние еще боль­ше­го ко­ли­чества лю­би­те­лей. В 1968 го­ду Аме­ри­кан­ский Кен­нел Клаб при­нял ре­ше­ние внести Ши-Тцу в спи­сок приз­нан­ных по­род, а в 1969 го­ду в США бы­ло за­ре­гистри­ро­ва­но уже бо­лее трех ты­сяч осо­бей Ши-Тцу.
В на­ча­ле 70-х го­дов ко­ли­чество Ши-Тцу в Аме­ри­ке пе­ре­ва­ли­ло за сем­над­цать ты­сяч и про­дол­жа­ло быстро уве­ли­чи­вать­ся. Все­го за де­сять лет Ши-Тцу пол­ностью по­ко­ри­ли Аме­ри­ку и сер­дца аме­ри­кан­цев, а из Аме­ри­ки от­пра­ви­лись на по­ко­ре­ние Япо­нии, Ав­стра­лии и об­рат­но в Ев­ро­пу.
Ши-Тцу всег­да был все­об­щим лю­бим­цем бла­го­да­ря ве­се­ло­му и жи­во­му ха­рак­те­ру, не­обы­чай­ной неж­ности и пос­лу­ша­нию. Нет сом­не­ний, что им­пе­ра­тор­ская со­бач­ка-лев лег­ко за­во­юет сер­дце лю­бо­го, кто с ней стол­кнет­ся.

первоисточник

Марина,много читала о ши-тцу,но вашим рассказом прямо зачиталась И вот теперь подумываю,а не утащить ли себе на сайт ваш рассказ,если вы не против Очень понравилась ваша девушка в стрижке.Рит,теперь ты представляй своего Хэрри.

Здраствуйте! Разрешите к Вам присоединиться Сколько раз была на форуме и не знала о существовании этой веточки(не внимательная я ). Девочки у Вас у всех очень хорошенькие ши-тцушки(обажаю эту породу),малышня просто прелесть, ну а самые очаровательные это дети Жоффрея Желаю всем деткам найти любящие ручки мам и пап

ОЖИВШАЯ ХРИЗАНТЕМА

Ши-тцу – подарок мудрецу.
В горах Тибета заточенный
На вечный поиск обреченный,
Он в шерсть ладони запускал
И о потерях забывал.
Растрепал хризантему
Спустившийся ветер с вершин
Лама, старый учитель, устал быть один.
Будда, мудрый внимательный бог
Оживил хризантему, монаху помог

Сердце льва благородство и стать,
Ум и преданность – их не отнять.
Шерсть струится, походка,
Что рыбка плывет,
Он дорогу к любому сердцу найдет.

Тыщи лет в древних храмах жила.
К нам с Тибетских вершин
Даром редким пришла.
И ребенку ты в радость, и даме к лицу.
Чудо - маленький лев, компаньон мудрецу.

Существовало поверье, что душа монаха, который грешил в своей прошлой жизни, возрождалась в теле маленькой собачки. Эти умные маленькие животные считались священными. Много легенд о них сложили в Тибете, так и в Китае. Согласно одной из них, Будда путешествовал с кой собачкой, которая могла по его желанию превращаться в льва, давая возможность божеству ехать на его спине. Отсюда одно из первоначальных названий этой породы - "львиная собачка". Лев священное животное буддизма, хоть и не обитающее ни в Тибете, ни в Китае. И "Ши-тцу" переводится как "лев".
В - СЕРЕДИНЕ XVIII века далай-лама Тибета подарил несколько "львиных собачек" "особо почетным гостям", которые были русскими, но, к сожалению, их украли прежде, дворца чем наши соотечественники достигли границ России. Тибетцы никогда не продавали своих собак, а дарили их, причем только щенков, в знак глубокого уважения или в качестве подарка за безопасный караванный путь в Китай, который продолжался от 8 до 10 месяцев. Безусловно, собаки, сопровождавшие караван, были крупнее и крепче тех, которых дарили правители Тибета китайским императорам. Отсюда, может быть, и достаточно большая разница в размерах современных ши-тцу. Эти "караванные" собаки очень высоко почитались, но вряд ли были священными. Тем не менее, они тоже внесли свой вклад в развитие породы. С другой стороны, имеются сведения о том, что и китайских собак изредка привозили на Тибет, где их тоже высоко ценили. Во всяком случае, во дворце далай-ламы Тибета была "пара красивых китайских собак", которыми он очень гордился.
В 1908 г. далай-лама подарил в качестве символа признательности пару львиных собачек вдовствующей императрице Цыси (Tzu-Hsi). Она высоко ценила этот прекрасный подарок и проявила большой интерес к собакам и их разведению. В ее дворце содержалось около 100 пекинесов, но она очень строго следила за тем, чтобы эти две породы не смешивались, и сама наблюдала за их разведением и благоденствием. Уход за ними был поручен евнухам императорского дворца. Живописные портреты самых выдающихся животных были изображены на шелковых свитках. Цыси предпочитала "золотой" окрас (цвет китайского императорского дома) и разводила главным образом собак этого окраса с симметричными отметинами, уделяя особое внимание белому пятну на голове. Она считала ее отметиной высшего качества, сделанной самим Буддой. Эти львиные собаки были не только широко известны за пределами дворца, но, говорят, любого, незаконно завладевшего хотя бы одной из них, приговаривали к смертной казни. Однако, думается, что щенков, которые не подходили под строгие стандарты императрицы Цыси, евнухи тайно продавали за пределы дворца.

После смерти императрицы разведению собак перестали придавать важное значение. Молодой император не интересовался собаками, и разведение продолжалось евнухами уже по воле случая. По всей вероятности годами китайцы изменяли маленького тибетца, приводя его во все большее соответствие со своими представлениями о "львиной собачке": укорачивание носа и конечностей, расширение головы, удлинение шерсти. Возможно, имело место экспериментальное скрещивание с пекинесами, китайскими мопсами, мальтезами и другими маленькими собачками, которые были завезены в Китай из Персии, Турции, России.

Правление маньчжурской династии закончилось в 1911 г. Страна была охвачена гражданской войной. В 1924 г. император был вынужден бежать из Пекина. Лишь несколько уцелевших евнухов продолжали заниматься породой. Но в начале 30-х годов в Пекине и Шанхае стали проводиться выставки собак, и "львиная собачка" становится популярной выставочной породой. Она была разделена на два класса: легче и тяжелее 12 фунтов (что составляет 5,4 кг), и каждый класс оценивался отдельно. Но, по свидетельству китайской принцессы Деp-Лин (Der Ling), обучавшейся в Сорбонне, в императорском дворце не было ни одной собаки, весившей больше 5,5 кг.

Японское вторжение 1937 г. положило конец выставкам. Последний удар породе был нанесен в 1949 г., когда Коммунистическая партия Китая, придя к власти, приказала уничтожить всех собак вообще.

О существовании этой обворожительной маленькой собачки стало известно на Западе лишь в конце 10-х гг., несмотря на то, что отдельные экземпляры подобных собак европейцы привозили с Востока и раньше.

Существует много исторических свидетельств о первых попытках европейцев приобрести ши-тцу: о суках, которые оказались почему-то бесплодными, о трагической гибели отличных взрослых собак, о щенках, которых перед продажей кормили порошкообразным стеклом, достигнут своего нового дома на Западе.

Первые импорты в Англию были осуществлены генералом сэром Дугласом Браунршгом и его женой Моной. Когда они жили в Пекине, то решили найти и привезти в Англию породу, известную как "тибетская львиная собака", или "мохнатая собака". Первая сука, которую приобрели Браунригги, - маленькая черно-белая собачка. К несчастью, она погибла при щенении, но вскоре они нашли другую черно-белую собаку, родившуюся в 1927 г., тоже небольшую, с белой яблокоподобной отметиной на лбу и черным пятном на корне хвоста и на боку. Ее назвали Шу-са (Shu-Ssa). С большими выразительными глазами и волосами, торчащими вокруг ее физиономии, она, говорят, выглядела, как пушистый взъерошенный совенок или как хризантема. Ее шерсть была густой, а хвост совершенно плотно прилегал к спине. Она была чрезвычайно умной и быстро научилась разным трюкам.

Найти для нее подходящего производителя оказалось непростым делом, но Браунриггам повезло. Один врач возвращался к себе во Францию, и во владение супругов Браунригг перешел юный кобелек. Он был тоже черно-белого окраса, с прямой мягкой шерстью, легковато сложенный, но с хорошим поставом хвоста и правильными движениями. Его назвали Хайбу (Hibou). В 1930 г. в Англии родился первый помет Шу-са от Хайбу.

В Россию ши-тцу были завезены в послевоенные годы из Монголии, Китая, Индии, Америки. В основном разведение этих собак было сосредоточено в Москве, Ленинграде и других крупных городах. Разные по качеству, не всегда с родословными, все они тем не менее были среднего размера и проблемы его стабилизации, как это имело место в других странах, у нас не было. Не было и нет проблемы густоты шерсти, однообразия окрасов. Возможно, суровые, северные зимы способствовали сохранению отличной длинной шерсти и густого теплого подшерстка. Природное здоровье, легкость щенения, а также отсутствие наследственных болезней способствовали популярности российских ши-тцу у зарубежных гостей. Сказались и результаты многолетней племенной работы с этой породой. Много щенков ши-тцу было вывезено из России в страны народной демократии, и часть из них сыграла определенную роль в становлении там породы, как это было в бывшей ГДР (Официальный отчет клуба ши-тцу Объединенной Республики Германии 1993 года).

Чем объяснить популярность этой породы? О ши-тцу говорят, что они гораздо ближе к людям, чем к собакам, и ничто так не ценят, как любовь и внимание людей. По словам мадам Лу Цзэ Йен Ли (Lu Zee Yen Lee), кинолога, давшего в 1935 г. прекрасное подробное описание ши-тцу, "независимость, объединенная с чувством привязанности, редко так бывает соединена в одной породе".


Мы в ответе за тех кого приучили
Это история очень грусная , я всегда когда читаю ее долгое время плачу .
Когда я был щенком, я развлекал тебя своими выходками и вызывал твой смех. Ты называл меня своим ребенком, и несмотря на большое количество пожеванной обуви и пары убитых сброшенных подушек, я стал твоим лучшим другом. Всякий раз, когда я бывал 'плохим', ты грозил мне пальцем и спрашивал: 'Как ты мог?', но потом ты успокаивался и переворачивал меня, чтобы почесать мне живот.
Мое домашнее обучение проходило немного дольше, чем ожидалось, потому что ты был ужасно занят, но я старался. Я помню ночи, когда я обнюхивал тебя в кровати, слушая твои секреты и сокровенные мечты, и я верил, что жизнь не может быть более безупречной. Мы совершали длинные прогулки и бегали в парке по аллеям, останавливались поесть мороженое (я получал только кусочек, потому что ты говорил 'мороженое вредно для собак'), и я подолгу дремал на солнце, ожидая, когда ты придешь домой в конце дня.
Постепенно ты стал уделять больше времени работе, своей карьере, и проводить много времени в поисках супруги. Я терпеливо ждал тебя, каждый раз утешая твою сердечную печаль и разочарования, никогда не винил тебя за плохие решения, весело и шумно ликовал, когда ты приходил домой, и радовался, когда ты влюбился.
Она, теперь твоя жена, не 'собачья личность' - тем не менее я поприветствовал ее в нашем доме, старался показать расположение к ней, подчинялся ей. Я был счастлив, потому что был счастлив ты. Затем, через некоторое время, появились человеческие детки, и я разделял ваш восторг. Я был очарован их розоватостью и их запахом, и я тоже хотел быть им мамой. Только она и ты волновались, что я могу сделать им больно, и я большую часть времени проводил изгнанным в другую комнату или в конуру. О, как я хотел любить их, но я стал 'пленником любви'.
Как только они начали подрастать, я стал их другом. Они цеплялись за мою шерсть, поднимая себя на шатающиеся ноги, засовывали пальцы в мои глаза, исследовали мои уши и целовали меня в нос. Я любил все в них, и их прикосновения - потому что твои прикосновения не были такими частыми - и я защитил бы их жизнью, если было бы нужно.
я незаметно прокрадывался в их кровать и слушал их переживания и секретные мысли. Вместе мы ждали звука твоей машины на дороге. Это было время, когда другие спрашивали тебя, есть ли у тебя собака, и ты доставал мою фотографию из бумажника и рассказывал им истории обо мне. Но последние несколько лет ты просто отвечал 'да' и переводил тему. Я перешел из положения 'твоей собаки' в положение 'просто собаки', и ты возмущался каждый раз, расходуя деньги на меня.
а теперь у тебя появился удобный случай продвижения по работе в другом городе, и ты, и они переедете в квартиру, где непозволительно держать животных. Ты выбрал правильное решение для своей 'семьи', но когда-то было время, когда я единственный был твоей семьей.
я был возбужден поездкой на машине, пока мы не прибыли в приют для животных. Он пах собаками и кошками, страхом, безысходностью. Ты заполнил канцелярскую бумажку и сказал: 'Я знаю, вы найдете хороший дом для нее.' Они пожали плечами и одарили тебя страдальческим взглядом. Они понимали действительность положения собаки и кошки среднего возраста, даже если она с 'бумажкой'. Ты вмешался и оторвал пальцы своего сына от моего ошейника, когда он кричал: 'Нет, папа! Пожалуйста, не позволяй им забрать мою собаку!' И я волновался за него, какие уроки ты преподавал ему о дружбе и верности, о любви и ответственности, и об уважении ко всей жизни. Ты прощально похлопал меня по голове, избегая моего взгляда, и вежливо отказался забрать ошейник и поводок с собой. У тебя был предельный срок для встречи, и я остался один.
После твоего ухода две приятные женщины сказали, что ты, возможно, знал о своем переезде месяцы назад и не предпринял никаких попыток найти мне другой хороший дом. Они покачали головой и сказали: 'Как ты мог?'
Они были внимательны к нам здесь, в приюте, насколько позволял их рабочий реестр. Они, конечно же, кормили нас, но я потерял свой аппетит много дней назад. Сперва, когда кто-нибудь отклонял ручку, я несся вперед, надеясь, что это ты - что ты изменил свои мысли - и что все это плохой сон: или, наконец, кто-нибудь, любой, кто позаботится, кто может спасти меня. Когда я осознавал, что не могу конкурировать с привлекательностью счастливых щенков, не задумывающихся о своей судьбе, я возвращался в дальний угол и ждал.
я слышал ее шаги, как она шла ко мне в конце дня, и я пошел за ней по проходу в отдельную комнату. В блаженно укромную комнату. Она уложила меня на стол, погладила мои глаза и сказала мне не волноваться. Мое сердце колотилось в предчувствии того, что должно произойти, но также это было чувство облегчения. Дни узника любви истекают. По своей природе, о ней я беспокоился больше. Бремя, которое она несла, было тяжким для нее, и я это знал так же, как каждый раз знал твое настроение.
Она мягко наложила жгут вокруг моих четырех ног, и слезы побежали по ее щекам. Я лизнул ее руку, так много лет назад я утешал тебя. Она профессионально ввела шприц мне в вену. Я почувствовал острую боль, и прохладная жидкость заструилась по моему телу, я лежал, засыпая, глядел в ее добрые глаза и шептал 'Как ты мог?'.
Возможно, потому что она поняла мою собачью речь, она сказала 'Мне так жаль'. Она крепко прижалась ко мне и торопливо объясняла, что это ее работа быть уверенной, что я попаду в лучшее место, где меня не будут игнорировать или оскорблять, или покидать, или я смогу заботиться о себе сам - место любви и света, такое отличающееся от земного места. С последним кусочком энергии, повиливанием своего хвоста я пытался передать ей, что мое 'Как ты мог?' не подразумевало ее. Это был ты, Мой Возлюбленный Хозяин, о ком я думал. Я буду думать о тебе и ждать тебя вечно.